Эвенкийские исторические предания повествуют о событиях сравнительно недавнего времени, в основном в них отражена жизнь эвенкийских родов в XVI-XIX вв. Предания содержат значительную долю фактической информации и представляют бесспорный интерес как источник конкретных исторических сведений: «В преданиях отражены традиции и разные стороны жизни родового общества. Такие факты как объединение двух родов, совмещение в одном лице вождя и охотника – кормильца всей группы, выдача женщин одним родом в оплату за убитого члена другого рода в знак примирения после столкновения, взаимный обмен невестами между двумя родами, и многое другое перекликаются с данными документов XVII в.» [ИФЭ, с. 17]. С исторической точки зрения эвенкийские предания точны, а также предельно просты для восприятия, так как, в подавляющем большинстве случаев, повествуют о реально происходивших событиях. Исторические предания эвенков, по своей сути, не являются художественным жанром наподобие русских легенд или английских саг, а стоят гораздо ближе к бытовому рассказу. Г.М. Василевич в сборнике «Исторический фольклор эвенков» для подтверждения данной характерной особенности эвенкийских преданий приводит в виде приложения несколько рассказов более позднего времени. В некоторых из этих рассказов повествование о потомках того или иного героя предания доходит до современности. По своей структуре и стилевым особенностям эти рассказы ничем особенно не отличаются от более ранних преданий. В обоих случаях все передается обычным разговорным языком, как правило, нет никакой доли сказочности или образности. Так же нет четкой структуры (зачинов, апофеоза событий или финалов).
Во времена, описываемые историческими преданиями, эвенки не имели много внешних контактов. Помимо контактов с якутами и русскими исторические предания эвенков повествуют о вражде с неизвестным ныне племенем чангитов. Контакты эвенков с чангитами представляют наибольшую сложность в исследовании преданий в историческом плане. Перед исследователями, в первую очередь, встает вопрос об этноплеменной принадлежности чангитов – являлись ли они представителями совершенно другой этнической формации или относились к группе тунгусо-маньчжуров? В преданиях эвенков встречаются тексты, где чангиты предстают и как иное племя, и как люди, владеющие эвенкийским языком. Постараемся осветить этот вопрос подробнее.
По всей видимости, изначально чангиты были представителями совершенно иного племени, существовавшего на северо-западе Сибири до прихода эвенков или по какой-то причине проникавшего в места, где жили эвенки. Г.М. Василевич соотносит чангитов с древним неизвестным племенем чан: «Предания, в которых говорится о чангитах, распространены у эвенков, живущих от западной границы на восток до линии Алдан-Зея. Чангит (эвенк. чан + гит), по-видимому, название какого-то очень древнего племени чан, которое постоянно нападало на эвенков; поэтому слово стало синонимом врага» [ИФЭ, с. 366].
Происхождение этнонима «чангит» довольно сложно однозначно трактовать. Вероятной, видится зависимость этнонима от корня чанг, означающего на эвенкийском и маньчжурском языках – жертвоприношение [ССТМЯ 1977, с. 383]. Это подтверждается тем, что для чангитов действительно было характерно принесение людей в жертву и соответственно такая специфическая традиция как каннибализм. В наиболее ранних преданиях чангиты почти всегда предстают людоедами (в оригинале текста звук «э» обозначен буквой «e»): «Teyemi-nen hujatte. Iletil heyencelle, umukenme nulgive nulgikenimil. Tar ahiwa waptitamulla. Ahi tagran nungandin waptintamudariwatin. Ahi gullen: «mine tinkallu, tuliski judew». Nunganman tine tuliski. Ahi tuktiraen naengirile, taktikandula. Hamangitin gullen: «Waptinmar wakalle»».
– «На утро разделились. Людоеды стали шаманить, прокочевавши один переход. Ту женщину захотели принести в жертву. Женщина сказала: «Меня пустите вон (на улицу) выйти». Ее пустили во двор. Женщина влезла на наклоненное дерево, на старый пень. Шаманы сказали: «Жертву убейте»» [МЭТФ, С. 83-84].
В эвенкийских преданиях есть целый цикл повествований, который объединяется общим названием – дептыгирил (повествования о людоедах, от эвенкийского глагола депми – есть, съесть). В современном эвенкийском языке слово «депнаде» является ругательным и оскорбительным и имеет значение «черт, чертовка» – дословно: пришедший с целью съесть. Слово «съесть» подразумевает съесть именно человека. В улгурах именно тексты о каннибализме называют словом дептыгирил – людоеды.
Судя по текстам улгуров, эвенки относили чангитов-дептыгиров к людям чужого племени. На первичную чужеродность чангитов-дептыгиров указывают многие сведения преданий. В улгурах подчеркиваются отличия в образе жизни, хозяйстве и питании. По сведениям, записанным Г.И. Варламовой от Ильиновой А.А., эвенкийки с реки Олекмы, чангиты являются чужаками:
«Чангиты – это наши предшественники. Те, что перед эвенками тут жили. Они до проживания эвенков тут жили, так говорили в старину. Чангиты в горах жили. Голубицу и другую ягоду ели, кедровые орехи ели, стланиковые. Черемуху ели. Олени у них были, луками охотились и сражались, лосей добывали. Давным-давно, в древности, убив человека, кожу его сдирали и брали себе. Лося убив, прямо так ели, не варили, рыбу тоже. Растения почти все ели» [Варламова 1996, с. 94].
Археологические сведения Якутии косвенно могут подтвердить присутствие традиции людоедства у древних обитателей Якутии. А.П. Окладников, исследуя стоянки на Средней Лене, обнаружил присутствие признаков каннибализма у обитателей древних стоянок, относимых к эпохе неолита [Окладников 1949, с. 79]. Отметим, что упомянутая традиция сыроедения у чангитов не является характерной для эвенков, что отмечалось исследователями: «Эвенки не признавали мяса и рыбы в сыром, квашенном или соленом видах и даже отбрасывали слегка обгорелые при жарении на вертелах куски. Исключение составляли группы, связанные взаимобрачными отношениями с энцами, нганасанами, селькупами, хантами» [Василевич 1969, с. 122].
Хотя чангиты (по содержанию преданий) знали оленей, но при этом не знали вьючного оленеводства, что показано во многих текстах о дептыгирах. Распространен такой сюжет: Эвенки договариваются с чангитами – отдают своего парня чангитам в качестве жениха, у чангитов берут себе невестку. При первой же самостоятельной кочевке оказывается, что невестка не имеет представления о том, как вьючить оленей, как организовать караван и т. д. Она навьючивает седло задом наперед, сажает ребенка лицом назад, совершает самое запретное действие – навьючивает священного табуированного оленя и т.д. [АЯНЦ. Ф. 5. Оп. 14. Ед. хр. 177].
Язык чангитов также был другим, его не понимали эвенки, что особо подчеркивается в ранних преданиях. Так, в тексте, записанном Г.И. Варламовой от А.А. Ильиновой, эвенки убивают старуху-людоедку. Умирая, дептыгирка произносит фразу: «О, биягу сологоик». Эту прямую речь рассказчик обычно обязательно комментирует, чтобы подчеркнуть, что эвенкам была непонятна речь дептыгиров: «Би тэлки мэнми букэкучим, гуктэн тар. Мэнми би hуларгакакучим! – турэhиндэнмэк бучэ». Г.И. Варламова переводит смысл сказанного дептыгиркой следующим образом: «О, я сама кровью покрылась» – от слова hуларин (красный), т.е. кровь людоедки выпустил кто-то другой, что ранее делала это она сама [Варламова 1996, с. 94]. Отметим, что эта фраза в эвенкийских преданиях почти всегда характерна для предсмертной речи дептыгиров: «Чангит эмэрэнгиркивэн – матакпан варэн. Тадук гела д`ула сурурэн. Д`улан ирэн, тоговон хувуллан. Асива эчэн ичэттэ. Аси д`элум чангитпа токтосинан. Чангит йэкэллэн: «Хулангайик! Хулангайик!». Тадук ачин одан».
– «Чангит пришел, соседку-свойственницу убил. Потом пошел в другой чум. Вошел в чум, загасил огонь. Женщину не видит. Женщина незаметно ударила топором чангита. Чангит закричал: «Хулангаик! Хулангаик!». Потом он умер» [ИФЭ, С. 162, 321].
Г.М. Василевич предположила, что вскрик «Хулангаик!» – это древнее слово, не переводимое из современного языка и выражающее досаду, возмущение и гнев [Там же, с. 370]. В отношении фразы дептыгиров можно так же предположить, что смысл сказанного происходит от монгольского sula (hула), одним из значений которого является – «ослабеть, обессилеть» [ССТМЯ 1977, С. 107-108].
На наш взгляд, более реальным, видится палеоазиатское или урало-алтайское происхождение слова. Например, в юкагирском языке имеется достаточно много слов с корнем «сол». Некоторые из них вполне подходят по смыслу к рассматриваемой нами фразе: солнэ, солнэгэ, солгэгэй и др. Эти слова созвучны с фразой в эвенкийских преданиях. «Солонгоик! (Хулангайик)» могло быть отражением чужого для эвенкийского уха звучания слова.
Принадлежность чангитов к палеоазиатским или урало-алтайским корням видится нам наиболее реальной. Свидетельства информантов указывают на то, что чангиты в сравнении с эвенками представляли собой аборигенное население, что соответствует научным сведениям ряда исследователей, выделявших палеоазиатов и уральцев в качестве аборигенного населения значительной части Сибири, преимущественно в северной части [Алексеев В.П. 1989, Рычков 1973, 1974].
Не затрагивая общую схему заселения Севера Сибири, для большей точности рассмотрим локальные места распространения эвенкийских преданий о чангитах. Как отмечалось ранее, основное распространение родовые предания о чангитах получили в Северо-Западной части ареала эвенков. В.А. Туголуков подробно рассмотрел этнические взаимосвязи тунгусов Северо-Запада с местными аборигенами и в целом этническое происхождение аборигенов Западной Сибири, указывая на их «уральское» происхождение [Туголуков 1985; 1979]. В.А. Туголуков обозначил ареал распространения этнических контактов тунгусов с аборигенным населением, предположительно наметив его от низовьев Алдана на Северо-Запад. Этот ареал в точности соответствует распространению эвенкийских преданий о чангитах-дептыгирах – эти предания сохранились от границ севера Амурской области и юга Якутии к Северо-Западу. Нигде южнее или восточнее, предания о чангитах распространения не получили. Не вдаваясь более подробно в рамках данной главы в вопрос об этнических процессах названного региона, можем предположить возможную этноплеменную принадлежность чангитов. По всей видимости – это были аборигенные племена древних уральцев, влившиеся в той или иной степени в различные этносы.
По зафиксированным В.В. Никифоровым фольклорным источникам, схожие с чангитами традиции людоедства имели туматы, жившие на территории современной западной Якутии [Туголуков 1985, с. 215]. Традиция откармливать жертву встречается и в эвенкийских преданиях. Эти предания так же относятся к циклу преданий о дептыгирах: «Д`эптiл далиллэ хунад`илватiн. Эвенкил бурэ, далиллэ нунгарниватiн. Далирэ. Д`эптiл нулгишинэ хэрэкэт. Хунад`иватiн айамамат д`авучилла: эвкил хаваливканэ, улид`эвкил айаткун д`эптiлэт. Хунат эвки тiлд`эрэ, еда нунганман туг айат д`авучилла, гунд`эвки: «Таргачир айал!». Эвэнкилдук бэйэ матамарэн Д`эптiлдулэ. Эвенки нэкунми гунэн:
– Би айамамат бид`эм, эвкил минэ хаваливканэ, айаткула д`эптiлэйэ уливкил минду.
Эниндулэйи нэлйэн унгрэн. Нэкунин мучушинан.
Эвенки хунад`итiн, Д`эптiлдулэ бид`энэ, тiлиллэн нунганман сэвэнчэптiнэвэр вамуд`эривэтiн.
– «Эвенки отдали [девушку], стали сватать их девушку [для себя]. Посватали. Дептылы откочевали отдельно. Они берегут девушку: не заставляют работать, кормят хорошим мясом. Девушка не может понять, почему за ней так ухаживают, говорит: «Такие хорошие!». Эвенк пришел в гости к Дептылам. Эвенкийка, [жена Дептыла] сказала брату:
– Мне хорошо жить. Меня не заставляют работать, кормят меня лучшим мясом.
Она послала матери [подарок] – нагрудник. Он ушел домой. Девушка эвенкийка, живя у Дептылов, узнала, что ее хотят принести в жертву» [ИФЭ, С. 176-177, 335-336].
В некоторых преданиях более позднего времени чангитами предстают сами тунгусы. Они имеют схожую с эвенками речь, но имеют традиции, свойственные чангитам-дептыгирам, прежде всего – каннибализм: «Bakaldira dur urilehel. Duktedu bicel dur hunil. Umuken urilen bice ileti, ge bicen ilemi. Duktedu bicel dur omolgi. Nungartin dugeldinel eknilber, ahilkal».
– «Встретились два стойбища. На обоих было две девушки. Одно стойбище было эвенков (людоедов), другое эвенков (не людоедов). На обоих было два парня. Они, обменявшись сестрами, поженились» [МЭТФ, с. 83].
По всей вероятности, встречающееся обозначение чангитов как тунгусов происходило в результате смешения части эвенков с аборигенами северо-западных территорий. Г.Ф. Миллер сообщал, что тунгусы Хандинской волости (на р. Киренга) называли себя чонгул [Туголуков 1985, с. 44]. Этническое самоназвание чонгул вероятно имеет общий корень с используемым в преданиях этнонимом чангит.
Таким образом, предположительную принадлежность чангитов можно определить корнями уральцев-аборигенов Западной Сибири, влившихся в различной степени в различные этносы. Отношения эвенков с племенем чангитов эволюционировали от беспощадного военного противостояния к взаимобрачным отношениям.

Список сокращений:
АЯНЦ – Архив якутского научного центра
ИФЭ – Исторический фольклор эвенков
МЭТФ – Материалы по эвенкийскому (тунгусскому) фольклору
ССТМЯ – Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков

Литература:
1. Алексеев В.П. Историческая антропология и этногенез. – М.: Наука, 1989. – 445 с.
2. Варламова Г.И. Эпические традиции в эвенкийском фольклоре. – Якутск: Изд-во Северовед, 1996. – 134 с.
3. Василевич Г.М. Исторический фольклор эвенков. Сказания и предания. – Л., 1966.
4. Василевич Г.М. Эвенки. Историко–этнографические очерки (XVIII–начало ХХ в.). – Л.: Наука, 1969. – 304 с.
5. Исторический фольклор эвенков. Сказания и предания / Сост. Василевич Г.М. – Л.: Наука, 1966. – 400 с.
6. Материалы по эвенкийскому (тунгусскому) фольклору / Сост. Г.М. Василевич. – Л.: Изд-во ин-та народов Севера ЦИК СССР им. П.Г. Смидовича, 1936. – 290 с.
7. Окладников А.П. История Якутии. Том 1. – Якутск: Якутское кн. изд-во, 1949. – 439 с.
8. Рычков Ю.Г. Система древних изолятов человека в Северной Азии в свете проблем стабильности и эволюции популяций. Поиски и решения на путях популяционной генетики // Вопросы антропологии. Вып. 44. 1973. – С. 3-22.
9. Рычков Ю.Г., Ящук Е.В. Генетика и этногенез. Историческая упорядоченность генетической дифференциации популяций человека (модель и реальность) // Вопросы антропологии. Вып. 75. 1985. – С. 97-116.
10. Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков / Отв. ред. В.И. Цинциус. Т. 2. – Л.: Наука, 1977. – 992 с.
11. Туголуков В.А. Кто вы, юкагиры? – М.: Наука, 1979. – 152 с.
12. Туголуков В.А. Тунгусы (эвенки и эвены) Средней и Западной Сибири. – М.: Наука, 1985. – 284 с.