ГЛАВНОЕ МЕНЮ   ВОСПОМИНАНИЯ ТАНКИСТОВ    THE RUSSIAN BATTLEFIELD

Железнов Николай Яковлевич

2

Николай Яковлевич Железнов. (из архива Н.Я.Железнова)

Этот корпус был единственный во всей Красной Армии. Это уникальное танковое соединение, созданное по инициативе и на средства трудящихся Урала. Таких формирований у нас больше не было.

Мы прибыли под Москву. Здесь формировалась 4-я танковая армия, и в состав этой 4-й танковой армии, наряду с другими корпусами, вошел и 30-й уральский добровольческий танковый корпус. Сосредоточились мы юго-западней города Сухиничи. В боях на Орловской дуге корпус шел с севера на юг, поперек боевым порядком немцев. Мы шли западнее в 30-40 километрах от города Орла. Там мы много немцев побили, очень много. А вот с танками, мне, например, не пришлось встретиться. Бить по огневым точкам, по зарытому танку - это мне приходилось. У них были зарыты Т-3, итальянские и французские танки. Они использовали их как долговременные огневые точки.

- А.Д. Первый бой помните?

- Первый бой - он самый страшный, я Вам серьезно говорю. Меня иногда спрашивают: "Вы как боялись?" Я скрывать не буду - я боялся, потому что идешь на верную смерть, а как там Богу угодно будет поступить со мной - это только ему известно.
Где-то вечером 25-го июля нас повели на исходный рубеж. Задача, которую поставил командир бригады, была форсировать реку Орс. Но дело в том, что 63-я бригада, в которой мне довелось служить, в этот момент была во втором эшелоне. Первый эшелон наступления составляла 62-я танковая и 30-я мотострелковая бригады. Затем, когда 62-я танковая и 30-я мотострелковая бригады вышли на определенный рубеж, форсировали реку Орс, они уперлись в немецкую оборону на высоте, кажется 212. На этой высотке немцы закрепились и дальше не пустили ни 62-ю бригаду, ни 30-ю. И тогда командир корпуса дал приказ нашей бригаде прорвать оборону и двигаться строго в южном направлении, овладеть Борилово, затем Масальское. При форсировании реки Нугрь танки застряли, потому что пойма реки была болотистая. Противоположный берег представлял собой стенку. Форсировать можно было только в тех местах, где была переправа, или там где обозначены броды. Так что первый бой у нас получился неудачный, потому что мы завязли, и атака по существу захлебнулась. Потом командир корпуса собрал все танки, самоходные артиллерийские установки и артиллерию, а так же саперов, которые подготовили маршрут движения танков. И на узком участке, где-то километр шириной, мы прорвались. Надо сказать, что у немцев на этом участке была глубокоэшелонированная оборона, усиленная вкопанными танками. Ну а когда ворвались в оборону, тут уже пошли кто влево, кто вправо, кто прямо. Облегчил нашу задачу тот факт, что построение обороны было с востока на запад, а мы пришли с севера, им приходилось разворачиваться под 90 градусов. Я, например, в первом бою уничтожил два орудия и два бронеколпака (закопанные Т-3). Я по нему ударил два раза - все, он прекратил бить из пулемета. Ну а две пушки я раздавил - это не моя заслуга, а механика-водителя, я ему только по внутреннему переговорному устройству командовал: "Миша, смотри влево. Пушка". А когда въехали на одну, по станине проехали, рядом где-то в десяти метрах другая стоит: "И другую дави, а то развернется и по корме нам даст!" Пехоты каждый из нас набил много. Когда на окраину я выскочил, гляжу - бежит группа немцев, от нас удирают. Я по ним из пулемета стал бить, гляжу, один падает, другой падает, третий, четвертый, пятый, десятый. А их примерно человек 150 было. Ну я не один, за мной устремились и другие. А потом наша пехота тоже била. Кто знает, я ли убил или этот, который сидит у меня на танке из автомата, но думаю в этом бою, наверное, человек 25 положил. Мы единственное боялись на мины нарваться. Вот это нас настораживало. Вот это первый бой. За это я получил орден Красной Звезды. Были и потери. В первом бою мы потеряли из батальона примерно танков 5-6, а может 7 (батальон состоял из двух танковых рот по 10 танков. В батальоне 21 танк. В бригаде 65 танков. Из этих 65 - 5 командирских: командиров батальонов, командира и начальника штаба бригады. У командира бригады и начштаба танки были особые, у них была установлена радиостанция РСБ, она примерно действовала на 150-180 км в зависимости от местности. Если танк находится на господствующей высоте, может передавать примерно на 180 км ключом, голосом в пределах где-то 30-40 км. Кроме этого, в штат танкового батальона входил батальон автоматчиков, или танко-десантный батальон).

Когда взяли Масальское, нам дали приказ наступать не на Орел, а строго на запад. Совершив 70-километровый марш, севернее Ильинского, мы сосредоточились для удара через Студенка на станцию Шахово, что бы перерезать железную дорогу, идущую от Орла до Брянска. Проходя недалеко, в каких-то трех или пяти километрах от города Хотынец, 62-я бригада, находившаяся во втором эшелоне, способствовала то ли 231-й дивизии, толи 218-й, не помню, взятию этого населенного пункта. А затем способствовала также взятию города Карачев. Расстояние от Хотынца до Карачева было преодолено за каких-то три-четыре часа. Здесь немцы не успели занять позиции, просто опередила их 62-я танковая бригада. Когда мы взяли станцию Шахово, здесь стояло под погрузку, около 80, а может быть и 100 разбитых танков. Видимо немцы оттащили их сюда с той целью, чтобы отправить на переплавку. Вот что можно сказать о первых днях.

По существу мы выдохлись - у нас не осталось танков для дальнейшего наступления, выбили у нас танки, выбили пехоту. Потери были значительные. Осталось в ротах по одному, по два танка. В общем бригада насчитывала где-то 12 танков не больше. Эти танки у нас забрали и передали 197-й танковой бригаде, и, таким образом, она была усилена. Из 62-й взяли 12, у нас где-то около 12-ти осталось, вот так эта сила, которая смогла вместе с 30-й мотострелковой бригадой взять город Унеча. За взятие города Унеча бригада получила наименование Унеческая. Нас вывели на отдых и переформирование в брянские леса. 23 Октября 1943 года корпус был преобразован в 10 Гв. Уральский добровольский Танковый Корпус. Бригады тоже были переименованы 197-я стала 61 Гв. Свердловской тбр 243-я - 62 Гв. Молотовской тбр 244-я - 63 гв.Челябинская тбр 30 мбр - 29 гв. Унеческая мсбр.

- А.Д. Танки взяли с экипажами?

- Да, бесспорно, как был танк с экипажем, так и был передан 197-й свердловской бригаде. А потом нас вывели в брянские леса на отдых. Вот так закончилась у нас первая эпопея. Потом мы уже участвовали в Проскурово-Черновицкой наступательной операции.

- А.Д. В вашей бригаде были только Т-34?

- Да. И в корпусе тоже. Правда были "Валентайны" в разведротах. Хороший танк. У него пушка мощная, 57-миллиметровая. Эта пушка запросто в борт "Тигра" прошивала чуть ли не насквозь. Когда мы уже были во втором периоде Каменецк-Подольской операции, и когда нас под Скалатом контролировали и не пускали "Тигры", то "Валентайны" нас выручили. Они сожгли три "Тигра". Оголив левый фланг, мы по кустарнику, пользуюсь укрытием, устремились в эту брешь. Нас встретила противотанковая артиллерия. Но мы с ней справились. Она нас не ожидала с этого направления. Пока они разворачивались, мы их хорошо пошерстили.

- Можете схему этого боя нарисовать?

- Это был март 1944 года. 26 марта мы взяли Каменец-Подольск. А это где-то за сутки. 23-24 марта 1944 года. Село слегка на возвышенности. Здесь проходит река и дорога, по которой мы подошли. Вот окопы. Километров через 20 был город Оринин, а еще через 20 км город Каменец-Подольск. Это кустарник. А тут стояли "Тигры".

- А.Д. Прямо на открытом месте!?

Схема боя под г. Скалат
	Позиции танков "Тигр"
	Танки "Валентайн"
	Позиции немецкой ПТО
	Направление движения бригады

- Да. Пользуясь тем, что у нас 76-миллиметровые пушки, и в лоб они не пробьют. Надо подойти на 500 метров. А попробуй подойти? Он тебя сожжет за 1200-1500 метров. Они не стеснялись и не боялись. Были наглые и надеялись на свою броню. Два "Валентайна" из взвода управления 7-го мотоциклетного батальона прошли кустами. Танк-то невысокий. Если бы наш танк Т-34 пустили, вся башня у него торчала бы и их бы сожгли. Били они с расстояния примерно 300 метров. Сожгли ближайших два "Тигра", а потом расправились с третим "Тигром". Четвертого, самого дальнего от них "Тигра" было не видно, он был за склоном, который спускался к реке. По существу этот танк не видел, что делается на другом фланге. Таким образом, 3 танка, прикрывавшие левый фланг были уничтожены. Артиллерия встретила нас за окопами . Здесь мне отличиться не удалось, потому что наш батальон, в котором я воевал, шел за первым батальоном. Первый батальон принял бой, а мы за ними шли. Почему за ним? Нельзя было. Слева от дороги было заминировано. Мы шли строго по следам "Валентайнов", отклониться нельзя -опасно. Вы же не знаете, заминировано или нет. Обидно, откровенно говоря, не быть в бою, а быть разбитым и танк потерять и самому погибнуть.

- А.Д. На сколько Вас задержали?

- Здесь мы потеряли 2,5 максимум 3 часа. Командир бригады принял правильное решение, он был очень способным в военном отношении человеком, его не случайно звали "Батей". Благодаря этому маневру, предпринятому полковником Фомичевым, были уничтожены три "Тигра" и был открыт путь. Остальных мы уничтожили, навалившись общей массой. Немцы были просто смяты. Расстояние между кустами и немецкими позициями было всего на всего 100 метров. Первый батальон, 20 танков, пошел и следом за ним еще лавина 20 танков - второй танковый батальон. Естественно, немцы - лапки к верху. И вообще, что такое 100 метров? Это секунд 25-30. Ты пока будешь заряжать, прицеливаться - тебя раздавят. Некоторые расчеты просто разбежались. Такого натиска, такого мощного удара, они не ожидали.

- А.Д. Какова скорость танка в атаке?

- В это время, как раз была распутица, больше 25-30 км нельзя было развить. На 2-й, 3-й передачи при полном газе двигатель В2В, который стоял на Т-34, имея 450 лошадиных сил, справлялся, нес танк. А по асфальту я разгонял танк до 70 км. Это чуть позже было. Я в Каменец-Подольске ремонтировался, а танки наши ушли в Проскуров, поэтому догонял я их на полной скорости. А как получилось, что я двигатель посадил, я дальше расскажу.

В Каменец-Подольск вошли мы вечером 25го. Разведка донесла, что на окраине города, в деревне Должок, которая примыкала вплотную к хутору Казак, который был предместьем города Каменец-Подольска, стоят немецкие машины. Подошли. Там столько машин стояло! Наверное, около трех, если не больше тысяч немецких машин! И все это были тылы Проскуровской группировки. Они доставляли на машинах колбасу, ветчину, консервы, шоколад, сыр. Вот чем были набиты эти Дизельманы и Опели. И шнапса было предостаточно - французский коньяк, итальянское вино, особенно запомнилось "Амаретто". Я и сейчас помню Амаретто. Прекрасное женское вино. Пьется замечательно. Я его вспоминаю, как одно из удовольствий войны, мне же 21-й год шел. Вам сколько лет?

- А.Д. 30.

- Вы для меня были тогда "батей"! У нас командиру бригады, подполковнику Фомичеву Михаилу Георгиевичу, было 32 года. Он в последствии стал дважды Героем СССР.

Получилось так. Ведь сам город Каменецк-Подольск находился в глубоком немецком тылу. Это где-то примерно 100-150 км от линии фронта. Наш корпус составлял передовой отряд 4-й танковой армии. Первый танковый батальон 63-й бригады составлял головную походную заставу. Я был в то время во втором танковом батальоне.

- А.Д. Нарисуйте примерно ситуацию.

- Это Турецкая крепость, она вот так, здесь шла дорога. Она пошла дальше туда. Здесь дома. Должок. Тут дома, здесь улочка. Дальше сады, лес, посадки. Отсюда идет небольшая дорога, вдоль реки Смотрич. А это крепость. А здесь сарай глинобитный. Я поставил свой танк. Так вот, когда прорвалась немецкая проскуровская группировка, она вышла на город. Двигалась она к Днестру. Вот они по этой дороге шли. Мы мешали им, и они попытались сбросить нас в реку Смотрич, и захватить город Каменец-Подольск.

Схема боя под г. Скалат
1	Позиция соседнего танка
2	Позиция танка Л. Железнова
	Немецкая самоходка

Вот река делает кольцо. А вот город Каменец-Подольск, а здесь стоит турецкая крепость. А вот дорога идет на Днестр и на Жерди. А эта на Оринин. Здесь Казак, Должок. 29-й Гвардейской мсбр, и подразделения 61-й танковой бригады остановили немцев. А где-то 29-го или 30-го, когда они сосредоточились, они ударили по нас. Стали теснить. Мы же не ожидали, что они попрут. Если бы ожидали, то надолбы поставили, заминировали. А все это произошло в считанные часы, удалось заминировать мост и электростанцию. Мы выдвинулись в пригород, смотрим - ползут штук 40 танков и самоходок. Без выстрела стал уходить огородами. А то ведь шансов нет. Один выстрел и ты труп. А надо и сохранить танк и выбрать момент, чтобы нанести самому удар. И видимо самоходка подошла сюда. Вот здесь было в виде площади. Сюда наш танк отступил, она по нему шарахнула. Болванка срикошетировала и полетела в город. Я стоял по эту сторону дороги. Выстрелил я не видя силуэта, на вспышку с расстояния 50-60 метров. Самоходка загорелась. Загорелась и слава Богу. Больше ни одного танка не появилось, но немецкая пехота продолжала наступление. Тут вдоль этой дороги шел кустарник. По существу над этим кустарником была видна одна моя башня. А тут сады. Тут дома идут. А наша пехота залегла по эту сторону дороги. По существу нас прижали к реке Смотрич. Я давай их поливать, они залегли. Я из орудия произвел 10-12 выстрелов. Они вскочили и побежали. А шло их много. Некоторые остались лежать - это их проблемы. Убежало человек 15-20, не больше. А шло их 2 цепи, расстояние между ними около двух метров, шли с автоматами, поливали "от пуза". На этом все стихло. Я пехоту ту, что у меня была на танке, отделение из 7 человек, заставил окопаться вокруг танка. Ночь пережили. Немцы, видимо, получили команду идти на Днестр - Карпаты и нас больше не трогали.
Так вот, пока я там задом пятился от немецких танков и самоходок, наскочил на пень. Танк заглох. Я думаю, что больше механик-водитель виноват, поскольку когда танк заглох, он его завел и опять уперся. Так что скорее он и посадил двигатель, который потом застучал и вышел из строя. Бригада пошла на Проскуров, а мой танк остался ожидать ПТРБ, которая поставила новый двигатель, после чего догнали бригаду в Проскурове.

Следующая операция, в которой я участвовал - Львовско-Сандомирская. Тут так получилось. Я уже был на Т-34-85. Тогда на взвод выделяли один танк с 85-миллиметровой пушкой. Как командир взвода я имел полное право забрать его себе.
После ввода в прорыв сначала мы двигались в общей колонне, не встречая сопротивления. Передовой отряд корпуса составляла 61-я Гвардейская танковая бригада. Когда освободили город Золочев, командир корпуса сменил 61-ю бригаду. Или темп не понравился ему, или еще что-то. Это дело командира корпуса. Он принял решение выдвинуть в передовой отряд 63-ю бригаду. Командир бригады собрал нас всех. И говорит: "Лейтенант Крюков пойдешь в головном дозоре, Полигенький справа", а моему взводу придали еще два орудия и отправили в боковой дозор по дороге идущей левее основной.

- А.Д. Орудия цепляли за танк? Часто это происходило?

- За всю войну мне один раз только прицепили.

- А.Д. 76-миллиметровую?

- Да. Дали взвод автоматчиков, которых я посадил на танки. Артиллеристов тоже посадил на танки. Боеприпасы на машинах. Так

Схема боя под г. Скалат
	Направление движения бригады
	Напрвление движения немецкой колонны
	Направление движения бокового дозора
	Позиция артиллерии
	Позиция танков Н. Железнова
	Развернувшиеся немецкие танки

мы двигались параллельно примерно в километрах двух с половиной в трех от основных сил бригады. Держали связь по рации с командиром батальона. Мы отошли от Золочева километров 12. Вот эта шоссейная дорога на Львов. Здесь город Золочев. Здесь параллельно шла полевая дорога. Тут населенный пункт был. По эту сторону идут кусты, деревья. С этой стороны лес. Вот тут опушка расстояние просматривалось примерно метров 300-400. И я заметил, потому что это был все-таки июнь месяц, я заметил, что впереди клубится пыль по проселочной дороге. Я сразу же дал команду остановиться. Тут с правой стороны опушка шла, она подходила как раз к полевой дороге. Я разместил взвод. Мы вошли в этот лес, и развернулись фронтом в направлении противника. А заметил я их примерно километра за полтора. Я не знаю, они меня заметили или нет, но факт то, что они продолжали движение. Разведчики, два мотоциклиста впереди ехали, они увидели, что движется колонна, и моментально вернулись в лес и доложили мне. Я подумал, может быть, всего два-три танка, а дальше пехота. Мы бы с ними расправились как повар с картошкой… Показались танки. Впереди шли три "Пантеры". Я по радио говорю: "Первый - мой. Козлов - второй твой. Третий - Тихонов." Мы выстрелили по команде - они загорелись. Мотоциклисты немецкие, которые ехали семь человек с пулеметами, тоже были разбиты. Колонна сразу развернулись и оказалось, что там наверное 20 танков шло. Они отошли к деревне и стали лупить по нам. Я думаю: "Надо отойти. Спрятаться в лесу." Механику-водителю Петухову говорю: "Коля, давай вправо." Он развернулся и тут снаряд попал мне в трансмиссию. Танк загорелся. Заклинило коробку передач, и разбило бак. Я гляжу - танк горит самым настоящим пламенем. Я только крикнул: "Ребята, выпрыгиваем!" Ребята выпрыгнули все. Мне бы не надо было разворачиваться, а задним ходом уходить в лес, а потом уже там развернуться. А я стал разворачиваться и получил болванку. Остальные два моих танка удачно прошли. Артиллеристы и пехота схватили орудие, закатили в лес, и мы лесом вышли на шоссе и ходу за бригадой. Немцы развернулись в обратную сторону.

- А.Д. Их потом добили?

- Об этом я не знаю. Но бесспорно их добили. Потому что здесь шла наша танковая бригада, следом за ней 62-я танковая бригада, целый корпус танковый шел. А за корпусом шел 6-ой мехкорпус. Вот такой случай у меня был под Золочевым.
Войдя во Львов, я был без танка, но я оставался командовать танками, пересев во второй танк на правах командира взвода, командира танка посадил за орудие, а наводчику говорю: "Будешь помогать заряжающему". Вот таким образом мы воевали. Уже в самом городе танк мой разбили, опять попав в двигатель. Он загорелся, но до боевого отделения огонь не достал иначе я бы обгорел. Я выпрыгнул и когда перебегал, словил два осколка от мины. У нас была врач капитан медицинской службы Дора Ефимовна. Она их вытащила. И я на третий день сбежал. Стою с ребятами, курю. Подходит командир бригады, полковник Фомичев. Она к нему: "Товарищ полковник, вот лейтенант Железнов сбежал, он дезертир, его нет в батальоне". А он смеется: "Да вот, - говорит, - он стоит". Я за ребят прятался, потому что я же знаю, что она пришла за мной. Равнение было в бок, осколки застряли в ребрах, поскольку те были сжаты вместе, и я видимо согнулся, и в это момент меня стукнуло.

А тогда меня сразу перебинтовали ребята. Подошли к дому. Я говорю: "Близко к дому танк не ставьте, потому что сверху могут бросить мину".
Я отрываю дверь, смотрю - передо мной парадная лестница, на ней лежит широкая ковровая дорожка, ведет на второй этаж. Тут наподобие маленького зала и дальше влево пошел коридор. Я поднялся наверх, гляжу дубовые двери, ручки такие, бронза начищена до блеска. Я открыл дверь, а это оказывается приемная. В этом доме гестапо размещалось. И вот когда я вошел туда, гляжу, ковры лежат, стоит стол, тумбы такие большие и из левой по отношению ко мне, если смотреть на стол, выкинуты ящики. Ну я посмотрел и пошел дальше, к следующей двери. И потом я почувствовал - кто-то там прячется в тумбе стола. Я повернулся, иувидел, что поднимается рука с "Парабеллумом". Я тогда сразу рванул дверь и кубарем полетел в комнату, несмотря на то, что я ранен. Выстрелил он мимо. Я на пол упал, перевернулся, у меня рана открылась, кровь потекла. Я подобрался к двери и в щель между косяком и дверью вижу, как из тумбы вылезает немецкий офицер. Я "Парабеллум" к щели приставил и выстрелил. Попал ему в правое плечо, в мягкую ткань. У него выпал пистолет. Если бы он не стрелял, я бы ему даровал жизнь. На выстрелы сбежались автоматчики, те которые по коридору пошли. Этот обер-лейтенант стоит с поднятыми руками, у него на руке были часы. Механик-водитель говорит: "Товарищ лейтенант, а у него часы хорошие". Снимает с него часы и говорит: "Возьмите Вам на память, что Вы остались живы". Ну я взял эти часы. Они примечательны тем, что антимагнитные и водонепроницаемые. Я на них потом выиграл литр водки и две бутылки коньяка.

- А.Д. А что с этим офицером?

Те самые трофейные часы напоминают о событиях 1944 года во Львове. (из архива Н.Я.Железнова)

- А с этим офицером я поступил так, как поступают люди на фронте. Я приказал отвести и расстрелять его. Я еще раз повторяю, если бы он не стрелял, я бы ему оставил бы жизнь, а так как он стрелял: собаке - собачья смерть.

Дошли мы до Вислы, переправились и закрепились на Сандомирском плацдарме. У нас было очень мало танков. Вот, например, в нашем батальоне было всего-навсего пять танков из 21-го. В первой роте три танка было и во второй роте два танка. А мы офицеры, которые в этом батальоне были, мы все на этих пяти танках. А куда мы денемся? Резерва у нас нет. Ты невольно становишься внештатным членом экипажа.
Вот этими силами, совместно с 6-ым Мехкорпусом, который также понес потери мы защищали 10 км фронта. Пехота жиденькой цепочкой располагалась впереди, а мы, так сказать, где-то метров 200-250 сзади и у каждого танка по где-то по 2 по 3 человека - автоматчиков. Оборона в то время была очень жиденькая - штыком проткни, если допустим клин будет 40-50-60 танков, то естественно удержать такую махину мы были не состоянии. Но сложились так обстоятельства, немцы ведь тоже не дураки, само по себе название - 4-я танковая армия, 10-й гвардейский уральский добровольческий танковый корпус, 6-й гвардейский механизированный корпус. Думаю, что они побаивались двигаться на такую "силу".

Один раз пошли на разведку местности. Прошли мы нормально. Дошли мы до пехоты, в окопах ротный командир нас встретил, лейтенант, предоставил нам свой блиндаж. Мы выползли, посмотрели, распредели сектора обстрела и вернулись. А когда возвращались, нас еще этот лейтенант предупредил: "Вы не ходите через опушку, она простреливается немцами". А у нас комбат был: "Да ладно, ничего, пойдем". И вот они сделала всего-навсего три выстрела - семь человек убито, из них четыре командира взвода и три командира танка. В том числе и я был контужен. У меня всегда был "Парабеллум". Это замечательное оружие, с нашим пистолетом ТТ, его сравнить нельзя, значительно превосходит по своим данным. Вот этот "Парабеллум", по существу меня спас. Разорвался снаряд недалеко - где-то в метрах 3-4, и осколком мне ударило по нему, по этому пистолету, пистолет искорежило, а меня отбросило. Меня тоже считали убитым. Ну и когда меня завернули в палатку-то, я пошевелился. "Да он, - говорит, - живой". А у меня из ушей, из носа, из-за рта кровь шла. У меня была сильнейшая контузия, но в медсанвзводе меня откачали. Я дней через 15 стал слышать и нормально разговаривать. А ведь могли бы похоронить, если бы я не пошевелился. Или этот товарищ, который держал меня за ноги, вроде того, что хотели нести - опускать, промолчал бы об этом, не сказал бы, то меня бы закопали и все, и на этом закончился разговор. Человек убит, ну что с ним делать, ждать пока он разложится. Нет нельзя этого делать.

- А.Д. То есть старались хоронить своевременно?

- Да. Такие вопросы не надо задавать, я переживаю это очень тяжело. Вот когда уехали позавчера, у меня был сердечный приступ, я очень тяжело переживаю. Ну нехорошо о себе говорить, понимаете.

- А.Д. Извините.

Вот на Сандомирском плацдарме я сжег Т-4. Я отлично стрелял из орудия. Лелюшенко, командующий 4-й танковой армией производил соревнования на лучшего стрелка из танков. Награждал он портсигаром, причем портсигар был изготовлен из латунной гильзы, там нацарапано было: "Отличнику стрельбы из танкового оружия". И этот портсигар был полностью набит папиросами "Прибой" - такие маленькие "гвоздики". Меня направили туда на соревнования, и я выиграл такой портсигар. Мне комбат говорит: "Ты видишь, вон немецкий танк идет". Я говорю: "Вижу". "Ты отлично стреляешь. Давай его махни". Я сел в танк, расстояние было примерно 1200-1300 метров, дальность прямого выстрела 1100 метров, думаю я его сейчас наколю. Т-4 шел, он как раз бортом, а бортовая броня у него была 20 мм, из 85-миллиметровой пушки прошил бы насквозь. И вот я приложился к прицелу, навел. Заряжающий меня спрашивает: "Бронебойным?" Я говорю: "Какой бронебойный? Болванкой давай". А он: "А болванка светящаяся. Там видно, сориентируется сразу где мы находимся". Я говорю: "Ты чего? Боишься?" Молчит. Я прицелился, выстрелил. Я навел так что бы в борт ему попасть, а снаряд у меня прошел выше и сзади. Я делаю второй выстрел - он опять выше ушел. Тогда я вылезаю из танка- чего еще в этом танке сгореть что ли?! Говорю: "Знаете что, там или прицел сбит, или умышленно выведен из строя". А немец уже развернулся и стал лбом - нас засек и ищет, где мы находимся. А лето - сжаришься как цыпленок. "Да, - говорит, - что-то неважно дело. Ты пойди из другого стрельни". А другой танк стоял метрах в 100 сзади за сараем. Я говорю командиру: "Ну давай выведи, я сейчас по этому танку ударю". "А где, - говорит, - танк-то? Я не вижу". Я говорю: "Ну пойдем, посмотришь". Вышли мы из-за сарая, я говорю: "Видишь". "Ой, давай, - говорит, - я сам". "Подожди, - говорю, - это моя добыча. Я из того танка стрелял". "А я, - говорит, - видел, что Вы стреляли, а куда стреляли, я не понял". Я развернул танк и как в лоб дал, так немец и загорелся. Прямо под погон попал. Вылезло два человека только, а должно было еще два вылезти, два человека остались там.
Мне кажется, у этого танка, из которого я сперва вел огонь, у него шарнирное устройство было чем-то испорчено, потому что когда я взялся за прицел, он почему-то находился в движении, тогда когда он должен быть закреплен. Но потом вызвали оружейного мастера, оружейный мастер поправил все. Но вот этот танк я сжег. За это я получил тоже орден Красной Звезды и 500 руб. денег.

Затем Висло-Одерская операция. Наступление началось в январе месяце 45-го года. Мы прошли примерно километров 50 в резерве. Потом нас вывели вперед, и мы в ночь с 12 на 13 января, где-то часов в 9-ть (зима, 9 часов - это уже темно) подошли к деревне Пешхница. Здесь я и погорел. Получилось так. Деревня Пешхница, вот здесь в 12 км от г. Кельце (Польша), здесь лес, тут лощина, вот так идет. Значит, мы шли по дороге, которая вела в г. Кельце. Командир бригады разворачивает наш батальон и говорит: "Давайте, ребята." А я перешел в другой батальон, в 3-й. Это было связано вот с чем. Когда мы жили у поляков на квартирах, то мы, откровенно говоря, ходили к польским девчатам. Молодые же люди были. Мне было всего-то 20 лет. Еще ветер в голове был. Пришли. Цыганка с цыганятами: "Давайте я вам погадаю". Тогда был Лешка Кудинов у меня командиром роты. Я был командиром взвода. Она пристала к нему: "Давай, погадаю." Польки говорят: "Да, чего ты боишься, пусть погадает". Мы по-польски говорить не могли, но понимать, с трудом, понимали. Согласился он. Взяла она левую руку, посмотрела, потом поглядела на него и говорит на ломанном русском языке: "неудобно тебе говорить, но тебя убьют! Вот эта линия она кончается". - "Ну, ладно, он ей отвечает". И меня толкает: "Давай, ему погадай". А мы же тогда были в одном танке. Я был командиром первого взвода, а он был командиром роты. А командир первого взвода командовал не 3-мя танками, а 4-мя танками. Танк командира роты и свой взвод.

- А.Д. На каком же месте Вы сидели?

- Я на месте командира орудия, а он где полагается командиру танка сидеть. Так вот она взяла мою руку: "Ты говорит, жить будешь долго, но будешь мучиться. Будет тяжелое ранение". - "Ну, наверное, руку или ногу оторвет" - подумал я. Когда мы пришли к себе, настроение было не хорошее. Говорить не хотелось, и танцы не в радость. Лешка говорит: "Николай, давай изменим свою судьбу. Мне, ротному, перейти в другой батальон сложно, а тебе взводному запросто. Тем более в 3-м танковом батальоне там у них недокомплект командиров взводов". Я говорю: "Хорошо, давай я пойду в 3-й танковый батальон". В этой операции я участвовал в 3-м танковом батальоне. В ночь с 12-е на 13-е января в этой деревне наша рота развернулась и пошла в наступление. Это был крупный населенный пункт. Два или три ряда домов. Вот один дом, напротив его другой, а тут огороды у них.

Танкисты Уральского Добровольческого корпуса . (из архива Н.Я.Железнова)

Мы вошли по центральной дороге, и он давай лупить по нам. Один танк горит, второй танк горит, третий танк... Били с близкого расстояния. У них прицел превосходил наш тем, что перекрестие освещалось. Так что он видел, хотя бы смутно, куда бьет. Я вплотную к домам прижался. Впереди перекресток. Тут я увидел, что за перекрестком загорелся дом, и на фоне этого дома стоит немецкий танк "Тигр". Расстояние 120 м, не больше. Я наводчику на голову нажал, и сел на его место. Посмотрел в прицел - не вижу куда стрелять, промажу. Открыл затвор, посмотрел, правильно ли я навел, подвел. Я ударил ему прямо в борт - брызги, пламя. Только сел я на свое место, снял перчатку, хотел переключить на внутреннее переговорное устройство, и в это время немец оглушил меня, люк был открыт, а стрелял он с расстояния 50-70 м. Он меня вычислил по выстрелу. Прямо в лоб нам бил. Очнулся я на боеукладке, на днище танка видимо инстинкт сработал во мне - весь танк горит, дышать не чем. Увидел разбитую голову механика-водителя. Болванка прошла через него и между моих ног, но видимо задела валенок и левую ногу вывернуло. Я все время открывал левый глаз, смотрю - лежит заряжающий. Ему оторвало руку. Командир орудия был убит - в него пошли все осколки, он по существу защитил меня своим телом. Представь себе, что я до войны занимался штангой, у меня руки были очень сильные. Мне, например, ничего не стоило взять поднять и бросить человека такого же веса как я. Я воспользовался этим, и руки меня сразу вынесли наружу, но вылезти я никак не могу - не сгибается нога левая. Она была выбита и ранение в колено. Я повис. Ноги и задница в танке и уже горят. Гляжу как через пелену, как ни говори, а был ожег глаз. Я увидел, что идут два человека, я говорю: "Ребята, помогите вылезти". - "Железнов!". - "Я!". Подбегают ко мне за руки схватили и вынесли меня, валенки остались там в танке. Только отбежали, и танк взорвался. Я горю. У нас были ножи такие черные, я разрезал ремень, как рванул, пуговицы полетели, сбросил с себя шинель. А так как я был в ватных брюках, вата-то горела. Я сел на снег. Задница вся обгоревшая. Я попрыгал, чтобы загасить. Чтобы вата не тлела, не жгла. Я пришел в себя, смотрю: левая нога вывернута пяткой вперед.
Меня отправили в армейский госпиталь. Меня там подлечили. За полтора месяца лицо стало розовым. Рубцы везде. Вот видите, до сих пор белые рубцы, а на носу и под бровями у меня вырезали рубцы синеватого цвета, а потом аккуратно сшили. Выписался я, когда шли бои в Берлине. Нога сгибалась, но плохо. Говорят: "В части разработаете". Во взятии Берлина, я принял участие не как боевой офицер, а в составе бригады был. Я при всем присутствовал просто. Действительно, нога разработалась, все нормально. Осколок попал в мениск, он на первых порах не мешал мне. Я так прожил много. В 1996 году мне сделали операцию, поставили протез левого коленного сустава. Мениск износился. Осколок стал мешать ходить. Посмотрели: "Как же ты ходил?" - "Нормально". - "Как, нормально? Осколок внутри сустава, и ты ходил нормально? - "Конечно, прихрамывал, поэтому и перешел на тыловую работу. Хотел перейти на штабную работу, но не получилось. Я уехал в высшую офицерскую интендантскую школу. Закончил ее. И все нормально.

- А.Д. В итоге взяли деревню?

- Нет, не взяли. Отступили в лес, в лощину.

- А.Д. Что было с вашим командиром роты, которому цыганка нагадала смерть?

- В тот же день, когда они отошли в лес и затем вновь пошли в наступление. У него осталось 7 танков. Он стоял на обочине и курил. И вдруг он упал. Болванка попала ему в бедро, оторвала ногу, сделать ничего никто не может. И он от потери крови умер. Цыганка оказалась права, но лучше бы об этом не знать.

- А.Д. А из экипажа больше никого не осталось?

- Весь экипаж погиб. Вот вам одна болванка. И я бы сгорел, если бы не замкомбата капитан Любивець Иван Сергеевич и его ординарец.

- А.Д. А сколько Вы танков лично сожгли?

- Я с ними в расчете. Я три танка потерял и у них три танка сжег, плюс еще один бронетранспортер. Ну, а людей сколько побил - это уже не считается.

- А.Д. Много людей теряли?

- Конечно, что греха таить много потерь было в танковых войсках. Ведь мы по существу, пока 85-миллиметровой пушки не было, как зайцы прятались от "Тигров" и искали случаи как бы вывернуться и ему в борт влепить. Плохо было. А когда дали 85-миллиметровую пушку, тут уже можно было выходить один на один. Подкалиберных давали, как правило, 5 штук на боекомплект. Осколочно-фугасных было около 30%, бронебойных было где-то около 40%, 5 бризантных, с дистанционной трубкой для стрельбы по воздушным целям. Ими еще хорошо по окопам стрелять. Я один раз немецкий пулемет накрыл - точно над ним разорвался.

- А.Д. Подкалиберный помогал?

- Бесспорно помогал. Но, откровенно говоря, до подкалиберного снаряда дело редко доходило. Ведь подкалиберным бьют с расстояния примерно 300 - 500 метров. Больше 500 метров - это выстрел по воробьям.

- А.Д. Подрыв на мине, экипаж тоже гибнет?

- Да. Нижний лист брони составляет всего на всего 20 миллиметров. А там 3 килограмма. Или тротил или аматол был. Это очень мощное вещество, которое обладает очень мощными способностями. И бесспорно, Выбивая днище, пробивая днище, от одного только разрыва этого человек погибает. Мгновенно разрываются легкие, потому что попадает в уши. Это мгновенная смерть.

- А.Д. А вот, допустим, какое соотношение подбитый танк : погибщий экипаж?

- Если попали в танк, и он сгорел, то остается один, максимум два человека. Это редкость три человека остается. Ну, один-то точно остается. Хотя Например, в Каменец-Подольской операции, помните, я вам рассказывал в предместье Каменец-Подольска Должок, там была зенитная батарея. Она сожгла два танка. И экипажи полностью сгорели. Около одного танка четыре человека сгоревших. От взрослого человека остается такой вот человечек - ребенок. Головка такая вот становится. И цвет лица такой красновато-синевато-коричнеВый. Тело…Я видел... Хоронили…

- А.Д. Потери в основном от чего? От мин, авиации, артиллерии или танков.

- В основном от танков, от "Тигров", и противотанковых орудий. От авиации мы не потеряли за всю войну, а мы все-таки, как не говори, прошли 2,5 тысячи километров, ни одного танка! В мой, например, танк попадали в башню из авиационной 20-миллиметровой пушки. Броню он пробивал насквозь, но войти внутрь танка у него не хватало энергии. Если бы он в крышу башни попал, то пробил бы ее без проблем.

- А.Д. Использовались ли флажки для связи с танками?

- В бою использовали радио. Там флажками командовать некогда. Иногда ими пользовались на марше.

- А.Д. Каково было качество переговорных устройств?

- Внутреннее танковое переговорное устройство было посредственным на Т-34-76. Там приходилось сапогами и руками командовать, а на Т-34-85 оно уже было отличное.

- А.Д. Введение командирской башенки на Т-34-85 улучшило обзор?

- Я ей не пользовался. Я всегда держал люк открытым. Потому что те, кто их закрывал, те сгорели. Не успевали выпрыгивать.

- А.Д. Что делали безлошадные танкисты?

- Я был командиром взвода, так что я просто пересаживался в другой танк. Раз твое подразделение существует, значит ты должен быть при нем! Находи свое место. Тут уже командовать тобой никто не будет, тут будет командовать тобой твоя совесть.

- А.Д. Ленд-лизовский товар использовали?

- По Ленд-лизу были танки, "Валентайн". Вот из тех трех танков, что под Каменец-Подольском нас выручили, один даже дошел до Праги!
Американская тушенка была. Мне особенно нравилось сало-шпиг, копченое, с пергаментной прокладочкой. Дольки по 5 штучек, длиной 10 см, шириной 1 см. Одна штучка - это бутерброд. Очень вкусно! После войны королева Англии распорядилась всем воевавшим офицерам выдать шерстяную ткань защитного цвета. Очень хороший материал, ему сносу не было. Я лет 15 носил гимнастерку и брюки. Потом они уже цвет стали терять от стирки и все были целы, нигде не было ни одной дырки.

- А.Д. Выпивали перед атакой?

- Ну что Вы! Если выпить - это значит, сгореть! Ни в коем случае! После боя, когда ты остался цел, да! И пили так: кружка алюминиевая, полкружки 96 градусов спирта. А тут в котелке вода. Махнул (у меня сейчас даже слюнки потекли!), запил и все в порядке, и никаких проблем. Только знаете, что я вам скажу, по-честному - эти сто грамм пили за нас тыловики, а мы пили трофейные. После боя, обязательно что-нибудь находится. Потому что они ведь воевали не так как мы - нищие, у них все было. А у нас было, но где-то там, в тылу. Мы же с кухни питались только в период, когда выходили на отдых! А так все трофейное. На танке обязательно были трофеи. И колбаса, и сыр, и консервы мясные в банках как из-под сгущенного молока - замечательные. Банки были вот такие вот, это где-то килограмма на полтора, там шпик, но шпик. Достанешь два-три ломтика, положишь на кусочек хлеба, съел, полкружки спирта махнешь и все в порядке.
Да…а вот когда я обгорел, когда меня отвозили в медсанвзвод, Аня Сельцева, старший лейтенант даже заплакала: "Коля как же ты обгорел?". А у меня даже на лице кожа висела. Я: "Ты мне воды дай попить, я пить хочу". Она мне не воды, она мне спирту налила и говорит: "Пей!". Может быть, это в какой-то степени помогло. Правда, я на нее выругался: "Что ж ты мне дала вместо воды спирт?" - "Это хорошо. Тебе поможет, будет притупление боли". Ну, вот Вы палец обожжете - больно? А тут 35 процентов поверхности кожи сгорело. Как Вы считаете? Больно?

- А.Д. Медики говорят, что в то время ожег 40 процентов поверхности тела лечению не поддавался…

- На мне испытывали пенициллин. Они его сами выращивали и мне кололи.

- А.Д. А ногу вправили?

- Нога в гипсе. И главное, я ничего не вижу, у меня все распухло и отекло. Веки срослись, но их потом разрезали... Не надо рассказывать. А то еще чего доброго заплачу… Мне вот принесли телеграмму к Дню Победы, от Ивана Любивць, который спас мне жизнь со своим ординарцем. Я даже заплакал. Нервы не выдержали. Поэтому я о себе не буду. И даже сейчас у меня голова закружилась.

- А.Д. Извините…

- А.Д. А чем еще пользовались трофейным?

- У них были еще из лакомств - шоколад. Хлеб у них никуда не годился. Вот мы сейчас с вами едим хлеб - это хлеб. А у них хлеб безвкусный, мало того что безвкусный, он еще и на хлеб-то не похож, все равно что опилки.

- А.Д. Когда у немцев появились фаустпатроны, как с ними?

- Это оружие ближнего боя. Мы не были связаны с ближним боем, поскольку нас вводили в прорыв. Были отдельные, достаточно редкие сражения. Танк идет на большой скорости и идет галсом, постоянно меняет курс движения. Прямо поехал - считай, в потусторонний мир направился. Конечно, при этом садится двигатель. И может выйти из строя ленивец, потому что частые упражнения рычагами приводят к нагрузке на ленивец. При ударе может лопнуть подшипник. А лопнул подшипник, он будет вращаться, но разработается. Но, конечно, фаустпатронов мы боялись.

- А.Д. В чем заключалась помощь саперов?

- Разминировали, ставили мины.

- А.Д. Вам тралы на танк не ставили?

- Нет. Были специальные танки с тралами, не в нашем корпусе. Потому что мы не представляли собой танки прорыва. А нас как подвижную танковую часть вводили в прорыв. И мы развивали успех уже в тылах противника.

- А.Д. Если подбили немецкий танк, то старались его поджечь?

- Вообще, откровенно говоря, танк тогда уничтожен, когда он сгорел. Если я или товарищ мой попал, и танк завертелся, гусеница слетела. Стараются его сжечь. Потому что башня вращается на 360 градусов, и может тебя самого сжечь. Стремишься обязательно уничтожить этот танк.

- А.Д. Допустим, такая ситуация один попал в гусеницу, а второй добил, кому засчитывают танк?

- Тому, кто попал в гусеницу. Но не забывают и того, кто поджег. И тот и другой награждается. За подбитый танк или самоходно-артиллерийскую установку - Красная Звезда плюс 500 рублей. Деньги получает только экипаж, которому танк засчитали.

- А.Д. За подбитый танк, награждается только командир или весь экипаж?

- Награждается в основном командир. Экипаж он по существу обеспечивает работу командира. Но вообще все уцелевшие после операции награждаются.

- А.Д. Если машину подбили, но она не загорелась. Остаться внутри, или выпрыгнуть?

- Обязательно внутри, вести огонь. Пока не загорится танк, вести огонь, воевать должен, а не труса давать.

- А.Д. Если один раз попали, значит, и второй раз попадут?

- Ну, и что же. Значит, такова участь.

- А.Д. При попадании снаряда сильный грохот?

- По мне попадали. Грохот сильный и на зубах хрустит окалина. Хотя броня была достаточно вязкой и не крошилась.

- А.Д. Когда Вы дошли до окопов противника, что делать дальше? Утюжить

- Механики-водители стремятся проутюжить. Но пехота не дожидается. Как только появились танки, и вот-вот прорвут оборону, они убегают по отсечным траншеям. Это только в кино пехота пропускает танки над собой.

- А.Д. Как осуществлялась связь с пехотой?

- С пехотой? Так она преимущественно на броне была. Когда преодолевали оборону, пехота спешивалась. Но некоторые оставались на танке. За башней спрячется. И жив - здоров.

- А.Д. При поддержке пехоты Вы какую скорость держали?

- Вы знаете что, атака вообще проходила на больших скоростях. Ты как заяц, на этом танке. Как заяц! Виляешь так, чтобы в тебя не попали. И не дай бог попадет пехотинец, и ты его раздавишь! Своего раздавить! Это ЧП! Нет, конечно, танки отрывались от пехоты.

- А.Д. То есть, как в кино показывают: танки а за ними пехота…

- Что ты! Это картина, картина! А в жизни только вот так! Тогда ты останешься жив. Он садится десантом на танк и вот вся связь с командиром взвода, который сидит у тебя на танке. Ты взводный и он взводный.

- А.Д. А кто командует?

- Я главней! Я везу, а не он меня. Я командую ему: "Ты вот там поставь, там поставь, чтобы не подползли и не пальнули из фаустпатрона. А то сожгут и все. Мне капут и тебе капут". Пехота берегла танки, охраняли.

- А.Д. Было такое, что приоткрывали люк механика-водителя при ведении боя?

- Нет. Это опасно.

- А.Д. Мне говорили, что триплексы были очень плохие.

- Это неправда. Кто-то вам сказал такую глупость?

- А.Д.